У женщин один принцип: любить нельзя использовать. А где ставить запятую — они сами решают (с)
— 1 —
читать дальше
По Уставу рапорт принято начинать так:
«Коменданту приграничного восточного Улья
господину Малху
господину Малху
Отчет о прослушке за неделю»
На автомате написав эти строки, Иржи досадливо поморщился. Имя коменданта вызывало в нем раздражение — оно походило на хриплый собачий лай. Имя, которое даже на бумаге норовило испортить гармонию округлых, будто ноты, каллиграфических букв, и где-то в районе окончания расплылось некрасивым чернильным пятном.
Иржи огляделся по сторонам, словно испугавшись, что у стен есть не только уши, но и глаза, быстро наклонился над листком бумаги и слизнул кляксу кончиком языка — привычка, оставшаяся с детства. Из прошлой жизни Иржи помнил одно — как беззлобно ругала его учительница музыки, неизменно получая из рук мальчика пестреющие кляксами листы.
Но Иржи не собрался переписывать работу ни тогда, ни теперь. Обмакнув перо в чернильницу и немного подумав, он продолжил:
«В ходе прослушивания радиоэфира города N*** выявлено следующее: люди четко разделяют между собой козлов и баранов. Бараны упрямы и глупы. Они редко принимают самостоятельные решения. В случае возникновения критической ситуации — впадают в ступор и создают панику. Козлы тоже глупы. Часто неадекватны, но при этом агрессивны. Страдают тем, что принято называть сволочизм. Поэтому их не любят».
На этом месте Иржи ухмыльнулся и представил, как этот обрюзгший, пренебрегающий тренировками и очень любящий отчеты толстяк выравнивает на своем столе полученные бумаги, любуется аккуратными стопками — как солдатами на построении, — потом берет верхний листок и начинает читать... и его маленькие глазки округляются и наливаются праведным гневом. Иржи разрешил бы отрезать себе ухо, лишь бы в этот момент находиться рядом. Он подавил рвущийся из груди смешок и быстро дописал:
«Также, по последним данным, были замечены мутации, названные «козлобаранами». Мутаций в «баранокозлов» пока отмечено не было.
Число. Подпись.
Иржи, инженер связи».
Тут он поморщился во второй раз — собственное имя также не отличалось благозвучием, да еще оказалось непростительно длинным. При перерождении его не изменили по ошибке или халатности, но Иржи на всю дальнейшую жизнь остался с ощущением собственной ненормальности. Даже по меркам васпов.
С чувством выполненного долга Иржи отложил перо, с невозмутимым видом свернул лист бумаги в трубочку, вложил в тубус и кинул его в распахнутый зев вакуумной почты. Еще одно интересное чтиво дорогому коменданту на долгий зимний вечер.
Инженер связи откинулся на стуле, прикрыл глаза и нащупал болтающиеся на шее провода наушников.
Говорят, зрение — важнейший из способов восприятия мира для многих живых существ. Для многих — но не для Иржи. Для него важнейшим являлся слух.
Надев наушники, Иржи ласково, как когда-то в детстве гладил по спинке любимую кошку, покрутил колесико рации. В штабной службе были свои преимущества, и, только попав в связисты, Иржи понял, как ему повезло.
Огромный, доселе неизведанный, но такой пленяющий мир раскрылся перед ним во всей своей полноте и величии. И мир этот был — музыка.
Как и всякий васпа, Иржи немногое помнил из своей прошлой, человеческой жизни. Но был уверен в одном — ему повезло появиться на свет с абсолютным слухом. Яд Королевы, переродивший его в васпу, довел природные способности до совершенства.
В тот миг, когда Иржи выбрался из кокона, он слышал вокруг себя мерное биение сердец у спящих эмбрионов, лязг и скрежет металла где-то на нижних ярусах Улья и мягкое падение снежных шапок с еловых ветвей. Многоголосый хор, не слышимый обычному уху, но взорвавший голову Иржи изнутри. Тогда он уже не думал, что тонкий слух — это его дар. Он думал, что это — проклятье.
Способности неофита не остались без внимания начальства. В последующие за перерождением годы бесконечных тренировок и пыток его проводили по тонкой грани между реальностью и безумием, между сном и смертью. Со временем Иржи научился настраивать себя, как рацию. Он мог бы подслушать, о чем перешептываются солдаты в соседней казарме, или как скрипит по бумаге перо коменданта Малха, но предпочитал не знать ничего, и большую часть времени — когда не сидел в рубке или не занимался в тренажерной комнате, — ходил в бессменных наушниках связиста. Начальство не возражало — знали, что бережет ценный инструмент. А Иржи это было на руку — находясь в своем холодном и жестоком мире, окруженный стенами Улья, как скорлупой, мысленно Иржи был далеко-далеко, там, где звучала музыка.
Он помнил момент, когда впервые услышал ее.
Тогда ему показалось, что пол под ногами качнулся, сердце замерло, а затем забилось тревожно и сладко. Он хотел расплакаться — но не мог, хотел кричать — но слова застряли в гортани. Он лишь сидел в рубке связиста, завороженный и потерянный, и от этого вся былая бравада улетучилась, и он казался себе маленьким и жалким, словно прикоснувшимся к некой прекрасной и сакральной тайне, которой не касался еще ни один васпа.
Отныне это стало его секретом и его спасением.
Составлял ли он глупые отчеты для коменданта Малха, или просыпался от кошмаров в глухой беспросветной ночи, или, шатаясь, выходил из тренажерного зала, неся на себя несмываемые отпечатки всех издевательств, принятых в его жестоком мире, — Иржи принимал это, как должное, и не противился судьбе. Потому что реальным был другой мир, и только там Иржи чувствовал себя по-настоящему свободным.
***
Комендант Малх вызвал связиста на ковёр сразу же после построения.
Кабинет начальника уподоблялся ему самому — такой же округлый, гладкий, забитый бумажным хламом. Бумаги тут были повсюду — на кушетке, на полу, на письменном столе. Не разбросанные, отнюдь. Иржи был уверен, что каждый отчет здесь находился на своем месте, был рассортирован по алфавиту и тематике. И эта глупая, суетливая скрупулезность раздражала, будто бросала вызов стройному и гармоничному миру самого Иржи.
— Доигрался, рядовой?
Последнее слово было произнесено с особым подчеркиванием — несмотря на привилегированное положение связиста, Иржи все еще оставался солдатом, и Малх не упускал случая напомнить об этом.
— Никак нет, господин комендант! — по уставу отрапортовал Иржи, глядя мимо начальника и острым ухом улавливая размеренную капель из плохо завернутого крана — кап... кап...
Малх распрямил плечи и вытянулся на носочках, но все равно доходил Иржи до подбородка. Связист подумал, что дай начальнику волю — он бы взобрался на табурет, чтобы хоть так показать свое превосходство.
«Как его вообще поставили комендантом?» — подумал про себя Иржи.
Воистину, пути Королевы неисповедимы.
— Тогда что это? — Малх сунул связисту под нос исписанные листы.
— Отчеты, господин комендант! — Иржи вложил в ответ все свое прилежание и ссутулился, угнул голову в плечи — вот, мол, я какой, недостойный вас ничем, тварь дрожащая. И хорошо, что в этот момент Малх не видел его лица — уголки губ связиста уже дернулись в язвительной усмешке.
— На прошлой неделе... получаю отчет. О сборе яблок-паданцев, — продолжил комендант. — Потом о каком-то инвалиде Бетх... — Малх запнулся, сверился с листком и закончил: — ... ховене. А теперь...
— О баранах и козлах, — с готовностью подхватил Иржи.
Малх размахнулся, тыльной стороной ладони хлестнул связиста по щеке. Во рту сразу стало солоно и горячо, Иржи быстро облизал рассеченную губу, но даже не дрогнул — не положено. Малх мстительно ощерился, погрозил окровавленным кулаком — Иржи заметил, как тускло блеснули нашитые на перчатку металлические пластины. Комендант приграничного восточного Улья всей душой стремился в преторию, но его почему-то не брали, и он выслуживался, как мог, и даже в быту старался копировать привычки, присущие телохранителям королевы.
— Твоя последняя игра, слизняк, — зло пролаял Малх. — Пеняй на себя. Скоро прибудет господин преторианец с ревизией. Тогда увидим. Чего ты стоишь.
— Благодарю, господин комендант! — с показушным рвением откликнулся Иржи. — Уверен, господин преторианец оценит и вас. Обязательно причислит. К одной из классификаций. Из моего последнего отчета.
Малх некоторое время непонимающе таращился на связиста. Иржи казалось, что он слышит даже, как скрипят от натуги извилины коменданта. Затем Малх рыкнул, занес кулак и ударил снова — на этот раз в переносицу.
«Только неделю как выправил», — подумал Иржи.
Следующий удар пришелся в подбородок, и связист прикрыл глаза, сжал кулаки, чтоб не ударить в ответ, и только слушал, как продолжает мерно капать в душевой кабине вода.
Кап...
Кап...
Или это кровь лилась из разбитого носа и капала на чистый, до слепящего блеска надраенный пол?
***
Вопреки ожиданиям, Иржи не потащили сразу на дыбу. Сказалась природная осторожность коменданта — без указания свыше Малх не делал и шагу. Видимо, этим и зацепил прошлого куратора приграничного Улья.
Допросить, вынести приговор, запротоколировать. Небольшая отсрочка перед неизбежным наказанием, но и к этому можно было привыкнуть. Ссадины не болели и не ныли — натренированный организм мог выдержать и не такие побои. Да и бил Малх не так, как били сержанты — те выискивали наиболее уязвимые места, пытали долго, со вкусом, и это, пожалуй, было единственным минусом во всей жизни Иржи. Но и в этом была особенная, извращенная прелесть — благодаря жестоким тренировкам васпы были сильнейшими существами на земле.
Иржи самодовольно усмехнулся. Пожалуй, он мог воспринимать свое перерождение как подарок судьбы. Кем бы он стал, не будь Королевы? Только слабой, ничего не значащей человеческой личинкой. Слышал бы он тогда музыку? Чувствовал бы ее каждым нервом?
У двери допросной Иржи почему-то споткнулся.
Показалось: навалилась на него непосильная тяжесть, да такая, что дышать стало трудно. В ушах зашумело, словно он случайно поймал не ту волну, и теперь не слышал ничего, кроме треска радиопомех.
«Что-то не так», — подсказало сердце.
Но его конвоир не почувствовал ничего. Только грубо толкнул в спину и приказал:
— Вперед!
Шаг дался с трудом — Иржи чувствовал себя, словно опутанным паутиной. И потому не заметил, как влетел в идущего навстречу солдата. От удара Иржи дернулся, распахнул глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. И сразу узнал своего сослуживца: Кир, механик третьего блока.
Механик и связист часто работают в сцепке. Иржи вспомнил, как еще при первом задании Кир удивился, что радист просто по звуку может определить неисправность. Тогда Иржи холодно ответил:
— Абсолютный слух.
И сейчас, поравнявшись в коридоре, он понял причину своего замешательства: сердце Кира взволнованно отстукивало рваный ритм. Для васпы это было немыслимо.
— Ты что-то скрываешь, — глухо сказал Иржи, и их взгляды пересеклись.
Кир вжался в стену, на какое-то мгновение в карих глазах промелькнул испуг. Конвоир, сопровождавший Иржи, смерил юношу равнодушным взглядом и бросил вскользь:
— В медицинский блок. Живо.
Тогда испуг во взгляде механика сменился ненавистью — такой неприкрытой, хлесткой, что у Иржи снова подкосились ноги.
«Я угадал», — подумал связист и горько усмехнулся про себя.
Что бы ни замыслил молодой механик, сегодня ему тоже предстоит испытать на себе крепость сержантских кулаков.
Толкнув Кира плечом, Иржи потащился дальше по коридору до обитой железом двери допросной. И чем ближе он подходил, тем тяжелее становилось на душе. И дело было не в предстоящем наказании и даже не в столкновении с механиком.
Тут было что-то другое. Ощущение беды, которое появилось с утра и теперь набирало силу. И это совсем не нравилось Иржи.
Конвоир толкнул в сторону дверь допросной и отрапортовал:
— Задержанный прибыл, господин комендант!
Дверь захлопнулась, как капкан. А связист остался стоять на пороге допросной, будто прирос к полу, но не смотрел ни на коменданта Малха, ни на его секретаря, перебирающего желтые бумаги, ни даже на палача, облаченного в тяжелый кожаный фартук.
— Подойди, тварь! — голос Малха донесся будто издалека.
Иржи не посмел противиться, сделал шаг навстречу. Взглядом из-под опущенных ресниц он окинул разложенный на хромированном столе инструмент: сверла, щипцы, медицинские скальпели разных форм и размеров. Пожалуй, одна из причин, по которой Иржи никогда не стремился к повышению, заключался в том, что его склонности садиста не были достаточно развиты, и от этого он еще острее ощущал себя «белой вороной».
Неправильное имя. Неправильный характер. Неправильный васпа.
Комендант начал говорить, но слова ускользали от внимания Иржи. Иногда ему давали возможность вставлять «да» или «нет». Звонко отстукивали клавиши печатной машинки, скрипела проржавевшая каретка. Но все это было не важно. Ни происходящее в этой комнате, ни даже в Улье.
Иржи вслушивался в происходящее за его стенами.
На таежных озерах, далеко за стенами каземата, с мучительным хрустом ломался лед. Шумели вековые кедры, теряя прошлогоднюю хвою. И где-то за всеми этими звуками слышался еще один: пока еще далекий, но приближающийся с неотвратимостью снежной лавины. Такой звук мог бы издавать осиный рой, в одночасье взмывающий над потревоженным ульем.
Или двигатели военных бомбардировщиков.
— Какие последние сводки? — хрипло спросил Иржи.
Комендант прервался на полуслове. Его округлое лицо побагровело от гнева.
— Что-что? — начал он. — Кто давал право голоса, рядовой?
И обратился к сержанту, брызгая слюной и потрясая пухлыми кулаками:
— Какая наглость! Неподчинение! Бунтарство! Не иначе, переворот замышляет!
Иржи поморщился: от визгливых ноток в голосе коменданта в висках заломило, словно в череп вошла тонкая игла. Он отмахнулся от Малха, как от надоедливого насекомого, и добавил, слегка повысив голос:
— Господин комендант! Это важно! Я с утра не был на посту. Какие сводки получены за это время?
Иржи все еще не поднимал головы, по уставу глядя в сторону, но краем зрения заметил, как Малх в ожидании повернулся к секретарю. И судя по растерянному вздоху последнего, понял — новую корреспонденцию никто разобрать не удосужился.
Волна прокатилась по телу, оставив после себя неприятное щемящее чувство.
«Куда так торопился Кир? Что скрывал?» — отчего-то снова подумалось Иржи.
И откуда-то издалека услышал глухой голос сержанта:
— Запросите соседний Улей. Пусть уточнят обстановку. Экзекуцию отложить. Если этот связист — слухач, мы должны...
— Поздно, — с силой вытолкнул из себя Иржи и только теперь осмелился поднять голову — в зыбком мареве лица коменданта и секретаря казались помертвевшими, испуганными. — Мы прозевали налет...
В тот же миг Иржи почувствовал, как из-под ног выдернули опору, и он полетел вниз, инстинктивно закрывая руками голову. Новый удар сшиб с ног коменданта, сбросил со стола орудия пыток, и по стене побежала трещина, словно кто-то снаружи скальпелем вспорол прочные стены Улья.
«Я бы мог предупредить, — в последний раз подумал Иржи. — Но, куда же так торопился механик?»
А ещё через мгновение он оглох от инфразвука — уши заложил вой умирающей королевы.
@темы: соавторство
-
-
29.02.2024 в 06:37Посетите также мою страничку
hospital.tula-zdrav.ru/question/%d0%bf%d1%80%d0... открытие корреспондентского счета в иностранном банке
33490-+